Присев на корточки, Серебряков осмотрел место водителя. Зная Марию, она вряд ли отдала бы кому-нибудь право вести машину. Всё же та их поездка в Афганистан десять лет назад…

Серебряков потряс головой, выкидывая ненужные мысли из головы. Сейчас надо сосредоточиться на работе. Потому что в противном случае…

Его новый наниматель платил уж слишком хорошо. Лучше, кто бы то ни было за последние пять лет. Но и провалов он не терпел.

Присмотревшись получше, наёмник нагнулся и почти залез внутрь перевернутой машины через разбитое стекло. На внутренней поверхности крыше была небольшая лужа крови.

Отлично. Быстро вынув из-под куртки платок, он мазнул по пятну, собирая кровь, и, поднявшись на ноги, направился прочь от места происшествия.

— Ну что там? — спросил один из его людей, когда он подошёл ближе.

— Свалили, — коротко сообщил Серебряков, открывая багажник и скидывая туда ветровку и фуражку. — Где у нас ищейка?

— Вторая сумка, — тут же прозвучал ответ. — В боковом кармане. Уверен? Там всего одна осталась.

— Уверен. Далеко они всё равно уйти не могли, так что лучше потратить её сейчас, чем потом разгневать начальство.

— Это да, — проворчал один из сидящих в машине людей. — Эти уроды завалили Димона, Саида и остальных…

— Недооценивать ее нельзя! Я предупреждал! — огрызнулся Серебряков. — Я говорил, чтобы не церемонились с ней! Она нужна живой, но не обязательно целой! Прострелили бы руки и ноги, и дело с концом.

Из салона что-то проворчали, а Серебряков поморщился. Этим он и отличался от этих парней. Куда более молодых и ещё не вытрясших из своих голов простой факт — наивность убивает. Плевать на то, что она женщина. Плевать на то, что когда-то она и её дружок спасли ему жизнь. Работа есть работа. Всё. Остальное несущественно. Дети, женщины, старики… Серебрякову было глубоко плевать, в кого стрелять. Лишь бы платили. За двадцать лет службы в Имперской армии он всякого насмотрелся, так что лишней сентиментальностью и жалостью не страдал.

При необходимости просто брал поменьше упреждение при стрельбе.

Сейчас же его куда больше волновало, сколько дорогостоящих артефактов они потеряли из-за этой промашки. Вот это действительно обидно.

Открыв нужный карман, он нащупал искомый предмет и вынул фигурку собаки, не больше трети ладони размером. Белоснежная, вырезанная из кости, её поверхность покрывала вязь крошечных символов на альфарском языке.

Отойдя на пару шагов от машины, он вынул из ножен на поясе короткий нож-керамбит, привычным движением крутанул его за кольцо на большом пальце левой руки и чиркнул кончиком по большому пальцу на правой. Капля крови из маленькой раны упала на фигурку, и тут же символы на ней засветились. Для активации артефакта нужна была жертва. Маленькая, но всё же.

Фигурка вспыхнула, и из неё вылетел крошечный, не больше самой фигурки силуэт. Впрочем, не успел он коснуться земли, как ещё в полёте обернулся крупным пятидесятикилограммовым псом. Похожий на питбуля, только с более вытянутой пастью, четырьмя широко посаженными глазами и шерстью из тонких чёрных игл, зверь тут же вскочил на четыре лапы, прижал голову к земле и встряхнулся, сбрасывая попавшую на жёсткую шерсть воду. Утробно и угрожающе зарычал.

— Повой мне тут ещё, дворняга тупая, — нисколько не страшась, пригрозил псу Серебряков. Именно его кровь активировала скрывающий в себе зверя артефакт, так что животное слушалось его беспрекословно. — На, нюхай.

С этими словами он сунул зверю под нос испачканный в крови платок.

— Ищи, — приказал Серебряков, и животное тут же сунуло свой влажный нос в платок и втянуло воздух ноздрями…

…а затем резко повернуло голову на запад и тихо зарычало.

Серебряков усмехнулся и спрятал платок в карман.

Пришла пора поохотится на лисиц.

Десятью минутами ранее…

В прошлый жизни, похоже, мне везло.

Ни разу за сорок семь лет я не попадал в аварию. Даже когда мелким пацаном утащил ключи от родительской машины и погнал кататься с друзьями и подругами. Даже когда заработал достаточно, чтобы купить себе новенький «Астон» и в первый же день втопил двести шестьдесят по пустому шоссе. Ни разу за все мою прошлую сознательную жизнь.

А тут даже двадцать один не стукнуло, а уже второй раз. И ощущения, должен сказать, малоприятные. Открываешь глаза и сначала удивляешься, что всё ещё жив. А затем тому, что весь мир перевёрнут.

Как оказалось, не перевёрнут. Это просто машина лежала на крыше.

Огляделся по сторонам, пытаясь хоть как-то прийти в себя. Голова неистово кружилась, а проклятый перевёрнутый мир качало из стороны в сторону, словно я стоял на палубе попавшего в шторм кораблика.

— Мари? — хрипло позвал я, но ответа не услышал.

Слегка проморгался. Окружающий меня мир вроде стал немного почётче. Первое — я застрял в кресле вниз головой. Вовремя застёгнутый ремень безопасности, видимо, спас и продолжал удерживать меня в этом положении.

А вот Марии так не повезло. Не пристегнувшаяся женщина лежала на крыше машины, теперь ставшей для неё полом. Из широкого и отвратительного на вид рваного пореза на голове на крышу стекала кровь, собираясь небольшой лужей.

— Эй, Мари! — подёргал я её за плечо, и она слабо пошевелилась. — Михалыч?

— Не ори, парень, — донёсся сдавленный голос сзади. — Жив ещё. Дерьмо, меня как будто товарняк переехал.

Ну тут я с ним спорить не собирался.

— Мария в отключке, — сообщил я и принялся вслепую шарить руками снизу… то есть теперь сверху в поисках замка ремня безопасности.

— Скажи спасибо, что вообще живая.

— Эй, вы там в порядке? — произнёс встревоженный голос откуда-то снаружи.

— Вы видели, что случилось?

— … да в них мусоровоз врезался…

Рука, наконец, нащупала замок. Нажал на кнопку, и ключ ремня с щелчком вылетел наружу, а сам я мешком свалился на крышу. Ладно, не беда. Следовало догадаться, что так случится.

Развернувшись, будто краб в тесной раковине, подлез к Марии и осмотрел её. Стоило дотронуться до её раненой головы, как женщина застонала от боли.

— Ч…что… — негромко и несколько бессвязно проговорила она, открывая глаза. — Саша, что… что случилось…

— Мусоровоз нас снёс, вот что… — пробормотал я и взял её под плечи. — Давай, надо выбираться отсюда.

Пока я пытался вытащить Марию, Михалыч с ноги в несколько ударов открыл свою помятую дверь и выполз наружу. Здоровяк пошатываясь поднялся на ноги. Бросившиеся к нему в этот момент сердобольные очевидцы случившегося тут же отшатнулись, едва увидели автомат в его руке.

— Михалыч! Помоги мне!

— Сейчас.

Вдвоём мы быстро вытащили Марию наружу.

— Что делаем дальше? — спросил я его.

— Что-что, — буркнул он. — Валим отсюда, пока наш хвост по пятам не приехал…

— Ты думаешь…

— Если то, что говорила Мария про этого парня, хотя бы на десять процентов верно, он так просто не отстанет, — заявил громила, беря раненую женщину под руку. — Помоги мне.

— Ага. — Я тут же подхватил Мари под вторую руку.

— Пошли.

Втроём мы протолкнулись сквозь окружающую перевёрнутую машину толпу и быстро скрылись в переулке. Видимо, напуганные наличием у Михалыча оружия, зеваки и не подумали последовать за нами.

— Ты как? — спросил я Марию, заметив, что она начинала уже почти самостоятельно идти.

— Голова болит. Кружится всё… — пробормотала она таким тоном, словно сказала это спросонья. И даже на то, что по скуле на подбородок стекала кровь, внимания не обращала. — Кажется, меня сейчас… меня сейчас…

Договорить она не успела. Марию скрутило. Она вырвалась из наших рук, и её стошнило прямо в лужу на грязный асфальт переулка. Явный признак сильного сотрясения.

— Бл… Мария, ну не время сейчас раскисать! — Михалыч ругаясь поднял её на ноги. — Парень! Давай помогай!

Это уже мне. Спорить я не стал, так как и сам был не против убраться отсюда подальше.